В стане белогвардейцев — Страница 2

Публицистика Проза Публицистика РАЗГРОМ БАКИЧА

РАЗГРОМ БАКИЧА — В стане белогвардейцев

Страница 2 из 9

***

В стане белогвардейцев

Летом и осенью 1919 года Красная Армия нанесла ряд сокрушительных ударов по войскам Колчака. Их основная группировка поспешно отходила на Омск и Новониколаевск (ныне Новосибирск).

В это же время разрозненные отряды Оренбургской армии во главе с Дутовым «уносили ноги» на юг. Гонимые страхом перед справедливым возмездием, белогвардейцы метались в поисках убежища. На своем пути они убивали и истязали сотни ни в чем не повинных людей, грабили банки и магазины, обирали население. Наконец, весь дутовский сброд скопился в Семиречье, где власть над местными гарнизонами уже захватил атаман Анненков, прославившийся в Сибири зверствами — массовыми расстрелами и казнями советских граждан.

Генерал Дутов, старший по званию и имеющий солидный опыт антисоветских вооруженных выступлений, пытался играть роль политического вожака в Семиреченской области. Он намеревался «оздоровить» свои войска за счет местных частей и антисоветских элементов. С этой целью еще в ходе отступления установил связь с генералом Анненковым, а 30 декабря 1919 года издал приказ о назначении его главнокомандующим «объединенными силами» — остатками Оренбургской и Семиреченской армий.

Это были последние попытки белогвардейского командования сохранить деморализованные части от полного разложения и удержаться на советской земле.

Однако Красная Армия решила все по-иному. Стремительно преследуя белогвардейцев, она отбросила их в район озера Зайсан.

В конце января 1920 года Дутов обманом и угрозами увел через границу свыше 10 тысяч солдат и офицеров с беженцами (чиновники, семьи офицеров). О моральном состоянии этих людей генерал Бакич, который возглавлял их позднее, сказал: «Перешедшие границу остатки Оренбургской армии были потрепаны, деморализованы и в первое время ни к каким активным действиям против Советской власти не были способны».

Как и следовало ожидать, Анненков не захотел оставаться в подчинении Дутова. А чтобы избавиться от «слабохарактерных», избежать восстания в своих разлагающихся частях, он пошел на чудовищную провокацию: еще до перехода государственной границы всем желающим вернуться на Родину приказал перед отправкой сдать оружие и снять хорошую одежду, а затем в районе озера Ала-Коль учинил над ними расправу: «изменников» безжалостно расстреливали, а оставшихся в живых рубили шашками. Около 4000 солдат и офицеров нашли бесславный конец в казахской степи, погибли от руки своего же атамана. 2

С отрядом в 800 отъявленных головорезов Анненков нашел пристанище у китайских властей в местечке Сонже Синьцзянской провинции.

В городе Суйдуне укрылся с полком личной охраны и награбленными ценностями генерал Дутов. По соседству приютился генерал Щербаков, бывший атаман Семиреченского казачьего войска.

* Даже оказавшись вдали от Родины, белогвардейские главари не прекратили между собой грызню. Дутов сначала уговорил представителей местных властей убрать подальше от Суйдуна неспокойного атамана Анненкова, а затем начал борьбу против генерала Щербакова, убедил китайцев в необходимости арестовать его. Щербаков был взят под стражу на трое суток.
В отместку за оскорбление семиреченский атаман вызвал Дутова на дуэль. Финал этой «комедии казачьих атаманов» арбитры отложили до возвращения в Россию, которое так и не состоялось.

В январские морозы 1920 года брошенные на произвол судьбы остатки бывшей Оренбургской армии во главе с командиром корпуса генералом Бакичем были интернированы и частично разоружены китайскими властями, а затем заключены в лагерь на пустынном берегу реки Эмель, в 30 километрах южнее города Чугучака. «Интернирование в Китае, — признавался позднее начальник штаба корпуса генерал Смольнин, — было вызвано отсутствием огнеприпасов и невозможностью при создавшейся обстановке противодействовать красным» 3. Комментарии, как говорится, излишни, ибо белогвардейцы ни к какому сопротивлению не были способны.

Для охраны лагеря китайские власти разрешили генералу Бакичу иметь вооруженную команду — конвойный дивизион. Его солдатам оставили 200 винтовок, 100 шашек и один пулемет. Офицеры укрыли часть оружия и боеприпасов. Кроме людей, в лагере содержалось около 3000 лошадей, 10 автомобилей без горючего и даже полевая радиостанция. Комендантом лагеря формально числился китайский чиновник Цуй Да-рин, но фактически вся власть оказалась в руках заведующего лагерем генерал-лейтенанта Бакича. Этот тупой, с кругозором фельдфебеля авантюрист в 1900 году прибыл в Россию из Сербии. За 20 лет, прожитых здесь, он научился носить военный мундир, но не овладел русским языком. Книг не читал, питал к ним отвращение. Генеральские погоны не прибавили ему ума, но помогли выработать властные жесты, высокомерие. «Это форменный дуб, глуп, как пробка, — писал о нем его приближенный полковник Троицкий. — Все время говорил о какой-то идее, со всеми спорил, даже в том случае, когда его возражения были слепы и глупы… »

Жизнь солдат в лагере оказалась очень тяжелой. Надо было построить жилища самим. На безлюдном берегу реки, под «открытым небом» и холодными ветрами солдаты наспех сооружали землянки. Так как строительных материалов не было, их лепили из камня и глины, которые требовалось добывать за несколько километров от лагеря и доставлять на стройку. Солдаты работали в каменоломнях круглосуточно. Обносились, простыли, многие болели. О питании и говорить нечего: полтора фунта хлеба и миска похлебки в день. Изредка баловали полфунтом мяса и щепоткой риса.

Полковник Нигов, один из сподвижников Бакича, признал, что от голода, болезней и по другим причинам в течение 1920 года здесь погибло свыше 1500 человек.

В лагере намеренно сохранялась военная организация: полки, дивизии, корпус. Громкие названия, по мнению генералов, должны были символизировать силу, способность поддержания дисциплины и боевого настроения у солдат. Частям оставили прежние наименования, знамена, наряды, строевые занятия, рапорта и погоны — все это должно свидетельствовать о внутреннем порядке. Принимались усиленные меры к тому чтобы сделать из солдат послушных и безропотных исполнителей. За отказ или неисполнение приказов — наказание, вплоть до порки, военно-полевой суд. «Бакич собственноручно порол солдат и офицеров в присутствии работников штаба5», — свидетельствовал офицер Костров. И все-таки, несмотря на то, что в корпусе царила «диктатура лозы и пули», что лагерь был огражден колючей проволокой и строго охранялся, в него проникали правдивые вести из Советской России. В городе Чугучаке часто можно было найти газету «Степная правда», а изредка и «Бедноту». Эти газеты нарасхват читались солдатами.

Естественно, что обстановка в лагере с каждым днем обострялась, накалялась. Измученные люди стали роптать, некоторые предпринимали попытки вернуться на родину. К тому же местные власти провинции Синьцзян, под давлением общественного мнения, предложили Бакичу перевести интернированных на положение мирных граждан и разрешить желающим возвратиться в Советскую Республику.

Чтобы удержать в повиновении солдат и офицеров, искоренить доброжелательное отношение к Советской власти, Бакич и его приближенные прибегают к грязным мерам — лжи и физической расправе. Они фабрикуют фальшивые военно-политические сводки о положении в Советской России, в которых указывают, например, что «Врангель с юга движется вперед, Польша заняла Киев и Москву, японцы — Красноярск». Они клевещут на органы Советской власти, утверждая, будто всех белогвардейцев, которые возвратятся домой, расстреливают без следствия и суда, а оставшихся в живых раздевают догола и сажают в тюрьму, отрезают и забирают у женщин волосы и т. п..

Этим Бакич не ограничивается. Он и его штаб, подобно палачу Анненкову, идут на неслыханную авантюру. Официальным приказом они разрешили всем желающим вернуться на Родину. Но когда были составлены списки «отъезжающих» солдат и офицеров, над занесенными в эти списки лицами была учинена жестокая расправа. По приказу Бакича был расстрелян капитан Ливанов, изрублены саблями 13 человек, настигнутых вблизи советской границы (в том числе две женщины). В секретном приказе по корпусу Бакич разрешал начальникам дивизий и лицам, пользующимся равной властью, предавать смертной казни всех намеревающихся покинуть лагерь. И все-таки, несмотря на репрессии, люди уходили. «Чем здесь, в тарбаганьих норах чахнуть, лучше погибнуть на свободе. Кто-нибудь доберется до родных краев», — таково было мнение многих.

К осени 1920 года в лагере осталось около четырех тысяч военнослужащих, половину которых составляли офицеры. Среди них имелось немало бывших карателей, кулаков, буржуев, ненавидевших Советскую власть, а также уголовников. Были монархисты и кадеты, эсеры и меньшевики, анархисты и буржуазные националисты — в общем, «политики» всех направлений.

Но рядом с ними находились рабочие и крестьяне, в большинстве неграмотные, обманутые и запуганные. «Мы боялись переходить на сторону Советской власти, — рассказывал солдат Яков Мозгишин, — так как нас все время запугивали расстрелами» 7. Многие из солдат продолжали повиноваться и слепо выполнять приказы белогвардейских генералов и офицеров. А эти, последние, холуйски угодничали перед иностранными империалистами США, Англии, Франции, Японии, стараясь выполнить все их желания. А желания империалистов известны.

В ноябре 1917 года правительства США и Японии подписали соглашение, направленное против национально-освободительного движения народов Азии и против революции в России. США и Япония предприняли с территории Китая ряд интервенционистских актов против Советской и Дальневосточной республик (Дальневосточная республика была образована как буфер против японской агрессии на востоке страны в марте 1920 года). Во многих городах Китая под маркой торговых атташе и сотрудников консульств обосновались британские, американские и японские агенты. Они держали тесные контакты с дальневосточной и забайкальской реакцией, с семиреченскими белоказаками и басмачеством Средней Азии.

29 июля 1918 года В. И. Ленин говорил, что в соседних со Средней Азией странах укрепились английские империалисты. Они «… давно создали себе опорный пункт как для расширения своих колониальных владений, для удушения наций, так и для нападений на Советскую Россию».

В 1920—1921 годах империалисты возлагали большие надежды на белогвардейские отряды и разного рода буржуазно-националистические банды, приютившиеся в приграничной с Советской Республикой полосе. Они стремились объединить эти разрозненные антисоветские силы под единым командованием и направить их против большевистской России. В годовом отчете Народного Комиссара Иностранных Дел РСФСР IX Съезду Советов за 1920—1921 годы говорилось, что в марте 1921 года на совещании в Мукдене был закреплен союз между русскими белогвардейцами, японцами и китайским генерал-губернатором Маньчжурии Чжан Цзо-лином. Было «постановлено, что японцы поддержат Семенова, Унгерна и остатки колчаковских отрядов, спасшихся в Семиречье, в качестве авангарда для будущих военных действий и обеспечат снабжение их всем необходимым».

Международный империализм и остатки недобитых внутренних врагов торопились с организацией интервенции в Россию. Спустя месяц, в апреле 1921 года, в Пекине состоялось новое совещание. Участвовавшие в нем представители белогвардейских банд, окопавшихся на территории Китая и Монголии, разрабатывали планы агрессии против нашей Родины.

Несмотря на то, что правительство Советской Республики неоднократно предлагало правительству Китая начать переговоры об установлении дружественных отношений, в Пекине эти предложения встречались прохладно. Более того, еще в 1920 году в иностранной печати появились сообщения о том, что пекинское правительство ведет ожесточенную борьбу со всевозрастающим революционным движением, большевистскими идеями. Оно установило цензуру за поступающими из Советской России письмами, телеграммами, печатными изданиями и т. п. Пекинская полиция разогнала митинг студентов, которые открыто высказывались за установление дружественных отношений с Советской страной. «Было очевидно, что за спиной пекинских властей стояли и оказывали на них давление державы, враждебные Советской России и китайскому народу».

Интервенты и белогвардейцы вынашивали планы начать интервенцию на широком фронте от Приморья до Семиречья, одновременно против Дальневосточной и Советской республик. Японский империализм рассчитывал с помощью белогвардейских банд и внутренней реакции отторгнуть от Советской России богатейший край, превратив его в свою колонию.

Для осуществления этих агрессивных замыслов нужна была солидная и признанная на международной арене фигура — генерал, который бы возглавил белогвардейцев. Кого же из более или менее известных предпочесть: Семенова, Дутова, Унгерна, Анненкова, Бакича? Они до сих пор продолжали между собой вражду. Примирить их оказалось непосильным делом даже для опытных японских дипломатов.

Еще в 1920 году в лагерь к Бакичу приезжали японские офицеры Нагамини и Сато, а позднее и майор Цуга. Их интересовали политическая надежность белого командования, обеспеченность отряда оружием и возможность объединения банд для согласованных действий. Убедившись, что белогвардейцы представляют реальную силу, империалисты начали выделять средства, чтобы подготовить их к вторжению на территорию России. Эти многочисленные «осиные гнезда» на границе с РСФСР действовали самым разбойным образом. Они держали прямую связь с организаторами контрреволюционных мятежей внутри страны (Дальний Восток, Сибирь, Кронштадт и т. п. ). Одним из крупных было «осиное гнездо» Дутова в Синьцзяне. Штаб Дутова имел разветвленную сеть агентов и вооруженных банд в Суйдуне, Чугучаке и других пунктах.

Белый генерал намеревался возродить Оренбургскую армию. С этой целью он добивался объединения банд Белянинова, Остроухова и Шишкина, которые укрывались в приграничной полосе Синьцзяна, с белогвардейским корпусом Бакича и подчинения их своему влиянию. В дальнейшем он собирался поднять на восстание казачество в семиреченском крае и одновременно спровоцировать вооруженные выступления в Сибири. Быстрое наступление, рассчитывал Дутов, должно быть направлено на поддержку западносибирского кулацко-эсеровского мятежа, вспыхнувшего в начале 1921 года на территории Тюменской губернии и ряда уездов Омской, Челябинской и Екатеринбургской (ныне Свердловская область) губерний.

Замышляемое выступление согласовывалось с контрреволюционным мятежом в Приморье, выступлением барона Унгерна на Верхнеудинск (ныне Улан-Удэ), атамана Енисейского войска Казанцева — на Минусинск и далее на Красноярск, есаула Кайгородова — на Бийск — Барнаул. А дирижерская палочка находилась в руках… японского генерального штаба. Чтобы не обидеть «добрых» китайских правителей, которые приютили белогвардейцев, «Дутов старается склонить Дуцзюня (генерал-губернатора Синьцзянской провинции) к разрыву с Россией и представляет план наступления на Советскую страну. Согласно этому плану, от китайских властей требуется только лояльность, а в награду за это Дутов предлагает им все Семиречье» п.

Как отнесся к этим планам Бакич? Будучи командиром корпуса, он не решился выступить против хорошо вооруженных пограничных отрядов Красной Армии. причина его отказа немедленно выступить была высказана позднее бывшим начальником штаба корпуса генералом Смольниным-Тервандом: «Советская власть крепка единением и поддержкой народа. Поэтому мы отказались выполнить приказ Дутова о вторжении в Семиречье и организации там нового фронта против Советской власти».

Неповиновение Бакича возмутило Дутова. Он сразу же, 19 января 1921 года, подписал приказ о смещении и аресте командира корпуса. Однако Бакич опередил своего противника. Он арестовал сначала полковника Савина, который должен был выполнить приказ Дутова, а затем главарей мелких банд Шишкина и Остроухова и передал их китайским властям.

* Ночью 24 января 1921 года на квартиру к Дутову в городе Суйдуне явились два незнакомца. Один из них смертельно ранил в живот атамана, а затем часового. Убийцы быстро скрылись. Любопытно, что Бакич не отрицал свою причастность к этому событию.

Разделавшись с соперниками, Бакич остался полновластным начальником «осиного гнезда». Силы его неожиданно пополнились в результате одного важного обстоятельства. В середине мая 1921 года, после разгрома Ишимско-петропавловского кулацко-эсеровского мятежа, в лагерь пробился отряд так называемой «Народной армии» во главе с хорунжим Токаревым. Его численность достигала 1700 человек. Среди мятежников имелись кулаки, зажиточные казаки, эсеры и уголовные элементы. Отряд имел свыше 700 винтовок, несколько пулеметов, значительное количество боеприпасов, шашек и пик.

Эти убийцы и грабители, вырезавшие только в Каркаралинске свыше 270 коммунистов и советских работников, были восторженно встречены белыми генералами. Повстанцев белогвардейцы называли не иначе как народными героями, а отряд наименовали «народной дивизией». Надежды недобитых колчаковцев на вооруженное выступление против молодой Советской республики сразу оживились. Бакич тут же произвел в полковники Токарева и его начальника штаба Сизухина. Мятежники доставили крайне преувеличенную информацию о «повсеместных вооруженных выступлениях населения Сибири против Советов». Это обстоятельство подтолкнуло белогвардейский штаб срочно принять решение о вторжении в Россию.

Белогвардейцы начали разоружать малочисленные китайские гарнизоны, забирая их оружие и боеприпасы. Такие разбойничьи действия вызвали недовольство местных властей. В мае 1921 года военный губернатор Тарбагатайского округа Синьцзянской провинции обратился к советскому командованию Туркестанского фронта с просьбой оказать содействие китайским властям в ликвидации белогвардейских отрядов Бакича и Токарева, которые уклонились от интернирования на китайской территории и захватили ряд населенных пунктов в Тарбагатайском округе. Несмотря на большие трудности, связанные с борьбой против басмачества, демобилизацией и сокращением армии, советское командование незамедлительно откликнулось на просьбу китайских властей. 17 мая 1921 года в Бахтах (населенный пункт Семипалатинской области) между представителями местных властей Синьцзяна и командованием Туркестанского фронта было заключено соглашение. Оно предусматривало временный ввод частей Красной Армии в пределы Тарбагатайского округа для совместных с китайскими войсками действий против белогвардейцев.

В течение мая — июня 1921 года советские части очистили от белогвардейцев города Чугучак, Кобук и ряд сел. Взяв 1200 пленных и большие трофеи, красные воины покинули территорию Китая, как это было предусмотрено соглашением 14.

Однако основным силам Бакича все же удалось прорваться дальше на восток. Они устремились к границам Монголии. По пути грабили местное население, разоружали малочисленные китайские гарнизоны. 2 июля 1921 года Бакич захватил крепость Шара-Сумэ. Белогвардейцам досталась богатая добыча: около 400 винтовок, 12 пулеметов и столько же орудий, 1000 снарядов, 6000 патронов, свыше тысячи пудов риса и пшеницы.

Из этой крепости, превращенной в опорный пункт, белый генерал, теперь фактически хозяин Шарасумэского (Алтайского) округа провинции Синьцзян, направил послание монарху Монголии: «Ныне я с войсками нахожусь в районе Шара-Сумэ, где думаю немного отдохнуть и затем продолжать начатое дело освобождения своей Родины от коммунистов. Далее Бакич просит богдо-гэгэна (глава ламаистской церкви, соединявший в своем лице духовную и светскую власть) оказать ему содействие оружием и продовольствием, за что готов включить Алтайский округ в состав Монголии. Торговец чужой страной Бакич спешит установить контакт с эсеро-кулацкими и белогвардейскими организациями Сибири и Дальнего Востока и заручиться поддержкой местных богатеев. 25 июля по настоянию его штаба был созван съезд наиболее зажиточных представителей Шарасумэского округа. Временно управляющим назначается Бейсе Ха- нафий Мамиев. Наделенный административной и судебной властью, он с белогвардейцами конфискует у населения лошадей, пополняя таким образом кавалерийские дивизии.

В этом же месяце Бакич получил из Монголии небезызвестный приказ № 15 барона Унгерна. Японский ставленник Унгерн призывал главарей всех банд выступить против Советской власти. Провозгласив себя вдохновителем этого нового похода, он хвастливо сообщал, что выступление против красных в Сибири начато по нескольким направлениям — от Иркутска до Семиречья.

На семиреченском направлении должен был действовать белогвардейский корпус Бакича. Несмотря на то, что приказ пришел с большим опозданием и к этому времени обстановка в округе, настроение людей во многом уже изменились, Бакич безоговорочно принял его к исполнению. Однако в связи с тем, что Советы пользовались большой популярностью среди трудового народа, белому генералу и его штабу пришлось изменить свою тактику, чтобы заручиться поддержкой кулачества и казаков. Он прибегает к демагогии, выбрасывает «демократические» лозунги: «Долой коммунистов, да здравствует власть свободного труда»!, «Да здравствует Учредительное собрание! », «Советы без коммунистов! » и т. п.

Из этих же соображений по приказу штаба корпуса во всех частях были заведены красные знамена с трехцветным верхним углом — «символы народовластия и монархии».

Итак, реакционные силы были готовы к новым убийствам, грабежам и насилиям мирных людей на советской земле. Нужно было преградить им дорогу, ликвидировать их.

• << Назад
• Вперёд >>

• РАЗГРОМ БАКИЧА
• В стане белогвардейцев
• Подготовка операции
• На Бурчум
• Разгром
• Возвращение
• Послесловие
• ПРИМЕЧАНИЯ
• Выходные данные | Иллюстрации
• Все страницы