НЕМНОГО ИСТОРИИ — Страница 4

Публицистика Проза Публицистика На верном пути

На верном пути — НЕМНОГО ИСТОРИИ

Страница 4 из 11

 

НЕМНОГО ИСТОРИИ

 

Многие ли жители знают историю своего родного села? Должен заметить, что в большинстве случаев очень немногие. Молодежь почему-то мало интересуется этим, люди среднего возраста, если и знали, то забыли, а некоторые просто отмахиваются:

—  Чего там вспоминать… Если бы про хорошее…

Так было и здесь. Я побеседовал с учителями, с молодыми колхозниками, — никто не знает истории своего села. Переадресовывают к старикам, называют их: Андрей Прохорович Васин, Иван Васильевич Мукинов, Кузьма Сергеевич Лукьянчиков.

И вот все названные старожилы собрались вместе. Каждому из них за семьдесят и каждый — живая история старого села. Все трое с разными судьбами, все трое очень непохожи друг на друга.

Вот жизнерадостный, часто улыбающийся Кузьма Сергеевич Лукьянчиков — родоначальник целого рода. Он шутит:

—  Если бы всех детей моих и внуков собрать вместе — сразу колхозная бригада…

И верно: Кузьма Сергеевич с супругой Дарьей Романовной вырастили восьмерых детей, а у тех уже свои дети. Кузьма Сергеевич насчитал 23 внука и внучки. Все дети и внуки живы и здоровы, перенесли и войну, и трудности становления новой жизни. Сам Кузьма Сергеевич неграмотен, как и его супруга, но зато все дети получили образование, внучата — тем более.

—  Кузьма у нас, считай, самый богатый, — вставляет Андрей Прохорович Васин.

Кузьма Сергеевич охотно соглашается:

— Ясное дело — самый богатый! Разве я про такую жизнь думал, когда мы в Ядринцево приехали?

Если читатель вспомнит кинокартину «Чапаев» и в ней крестьянина, роль которого исполняет Борис Чирков, то он легко представит себе и Кузьму Сергеевича: такая же бородка, такое же овальное лицо с густыми бровями. И, пожалуй, только одна разница: тот крестьянин, чирковский, хитроват, а Кузьма Сергеевич — человек с открытой душой и прямым взглядом.

А вот Андрей Прохорович Васин — совсем другой. Бороды он не носит, но давненько не брит, сильно худощав. За все время разговора ни разу не улыбнулся.

Подстать ему по натуре и Иван Васильевич Мукинов. Этот крепкий, совершенно лысый старик на всякий вопрос ответ начинает так:

— А на это я вам скажу следующее…

Иван Васильевич никогда не учился в школе, но уже при советской власти постиг грамоту самоучкой и в школе ликбеза, а потом, когда приметили у него любовь к животным, послали учиться на курсы ветеринарных работников. Он и теперь продолжает работать по специальности.

—  Когда же возникло Ядринцево и почему оно так названо?

Первым отзывается Кузьма Сергеевич:

—  А шут его знает, почему оно так названо. Думаю, что нашему селу годов семьдесят, а то и поболе… Мой-то батька, видишь ли, из Курской губернии. Там он восемнадцать годов в батраках жил, а потом надумал счастья искать — на целину поехал, — улыбнулся Кузьма Сергеевич. — И верно — целина! Теперь приезжают осваивать новые земли — им почет и уважение, и всяческая помога — только работай. А тогда батька приехал вроде и к знакомому — из наших краев, в деревне Александровке жил. Да общество не захотело моего батьку принимать, земли не выделило. Вот и перебрался в Ядринцево. Оно тогда небольшое было. Землянку поставили, а потом, годов через пять или шесть, деревянную хату заимели.

— А я так скажу про село, — подал голос Иван Васильевич Мукинов. — Мы сюда приехали из Тамбовской губернии. Да и все селение из расейских: тут есть из Пензенской губернии, из Воронежской, из Харьковской, из Черниговской, из Рязанской, из Полтавской, есть и из Вятской, да и из других губерний. А название нашей деревни пошло от переселенческого начальника. Видать, захотелось ему память по себе оставить. Он и уговорил мужиков назвать деревню по его фамилии, — был он не то Ядринцев, не то Ядринский. А за то, что так назовут деревню, вроде как выкуп пообещал, — от своего капитала какой-то там процент давал на общество. И распорядился чего-нибудь построить на эти деньги. К девятьсот второму году капиталу скопилось несколько сот рублей, тогда и стали решать: а чего строить? Кто на церкву, кто на что предлагает. А только общество постановило построить школу. Нашей — то деревне тогда и подвезло, а в других про школы и не слыхать было…

И вот постепенно восстанавливается история доколхозного Ядринцева.

Землю ядринцевские мужики пахали знаменитой сибирской сохой. Это орудие производства имелось в каждом доме.

Первый железный плуг в селе появился в 1902 году. По крестьянину в одиночку такой плуг купить было невмоготу, стоил он по тому времени очень дорого: тридцать рублей. А пшеницу торговцы покупали у крестьян по 20 — 25 копеек за пуд. Чтобы купить первый плуг, объединились три крестьянина, в числе которых был и отец Мукинова — Василий Моисеевич. Но и втроем плуг приобрели только в рассрочку на три года: при покупке внесли десять рублей, а потом два года платили еще по десять рублей, но уже с процентами на кредит.

Вскоре после этого в деревне появилась первая жнейка. Ее купили, тоже сложивши вместе деньги, три крестьянина. Но в первый же сезон жнейка поломалась, а чтобы починить — мастера в округе не нашлось. И это сразу отбило у крестьян охоту даже думать о таких машинах. Поэтому вторая жнейка появилась на здешних полях лишь через пять или шесть лет после первой. А плуги понравились — их стали покупать.

Перед первой мировой войной в деревне появилась конная молотилка, потом еще две или три. Их тоже покупали вскладчину, несколькими семьями. Но основную массу хлебов молотили цепами, а зерно веяли, как правило, лопатой, на ветру. Кустарные веялки имелись лишь у более зажиточных крестьян. Семена старались очистить получше, но единственной машиной для этого было решето-кружало.

— Сколько же ты выкруживал на своем решете? — смеется Лукьянчиков. — Наш — то комбинат, — кивает он на окно, из которого виден колхозный механизированный амбар с характерной надстройкой для зерносушилки ВИСХОМ, — за день сортирует шесть тысяч пудов, а людей четверо.

—  Шесть тысяч, — повторяет Иван Васильевич и задумывается. — Да… Я сам на кружале работал. Если плотно поработать, то за день пудов двадцать отсортируешь…

Вспомнились и другие важные по тому времени события,

—  Первый велосипед появился в нашей деревне в девятьсот восьмом году, — припоминает Иван Васильевич.

—  А ведь и верно, — рассмеялся Кузьма Сергеевич.

— Теперь в деревне дома такого нет, чтобы не было велосипеда, а то и двух. Мотоциклами некоторые обзавелись.

—  И между прочим, — продолжает Иван Васильевич, —  первый велосипед купил наш учитель сельский, а второй велосипед появился уже после революции, кажись  —  в девятнадцатом году.

—  А не поздней ли? — усомнился Кузьма Сергеевич.

—  Вроде после Колчака, когда он бежал да порастерял добро-то.

—  Может и в двадцатом, — соглашается Иван Васильевич.

Андрей Прохорович Васин, до этого времени не принимавший участия в разговоре, теперь вставляет свое замечание:

—  А церковь построили — это тоже история!..

—  А ить верно! — усмехнулся Кузьма Сергеевич. — Мы как-то вспоминали про это. В прошлом году задумали клуб строить — из кирпича, да большой. Собрались все вместе, проголосовали: строить! И все! Нынче закончим. А вспомните-ка, старики, как деньги на церкву собирали.

И старики вспомнили. Тогда вся округа была обложена: на постройку церкви каждый обязан был внести определенную сумму — и с души, и с головы скота, и с лошади. Но этих средств было недостаточно. Тогда с разрешения начальства во все концы губернии направились сборщики с жестяными кружками, собирать подаяния на постройку церкви. Несколько лет собирали, и деревянную церковь построили.

—  А вот про больницу не вспомнили, — улыбается Кузьма Сергеевич.

—  Какая больница, — произносит Иван Васильевич. — Поблизости больницы нигде не было. Если кто сильно заболеет, тогда везли аж в другую волость — в Баженово. Да и там какое леченье, — махнул он рукой. — Старухи только и выручали — или вылечит, или уж на тот свет командировку даст.

—  А зато кабак-то по соседству был, — весело напомнил Кузьма Сергеевич. — Чуть что, бывало, — на коня и в Авлы, а там быстро все спустишь.

—  Кабак был, это верно…

Сорок лет назад началась новая история Ядринцева.

Империалистическая война, а затем колчаковские банды сильно подорвали крестьянское хозяйство. То, что не прожили оставшиеся без мужиков семьи, подобрали колчаковцы.

После гражданской войны мужики, оставшиеся в живых, возвращались домой к пустым дворам, к запущенным и брошенным полям. В селе насчитывалось тогда до двухсот дворов. Возникли трудности: как добираться до дальних земельных участков; у некоторых поля были за пятнадцать верст. Вот тогда-то и встал вопрос о расселении деревни, о приближении к своим полям. И село начало рассыпаться. Некоторые семьи переехали на новое место и обосновали деревню Степановка, а другие в 1923 году заложили новую деревню в трех километрах от старой — на высоком увале, тоже поближе к своим полям. Так появилась деревня Увал-Ядриицево.

Все сильнее чувствовалось веянье нового. Ядринцы выбирали депутатов в Советы, и своя, народная власть все больше давала о себе знать.

Иван Васильевич Мукинов припоминает, что в 1924 году в деревне появились первые конные сеялки, начал наезжать агроном и давать советы — по обработке земли, по повышению урожая. Как тут не вспомнить о своеобразной, типично сибирской системе земледелия!

Иван Васильевич, как и другие, обрабатывал свой клин так: снимал с одного поля подряд пять-шесть урожаев, а потом бросал это поле в залежь, на отдых — на семь-восемь лет. У Ивана Васильевича имелось и объяснение этому: три года на выпаханном и засоренном участке росли обычные сорняки, затем они вытеснялись пыреем ползучим. А бороться с ползучим пыреем было нечем. Приходилось ждать, когда его вытеснят степные многолетние травы, на что требовалось не менее четырех — пяти лет. И уж после этого поле можно было снова распахивать.

Все больше машин для крестьян стало отпускать советское государство. Кое-где появились даже тракторы. Правда, первые тракторы были завезены из Америки, своей тракторной промышленности у нас тогда еще не было.

С появлением больших и сложных машин мужики заговорили о необходимости коллективного труда. Если раньше одному крестьянину не под силу было купить плуг или жнейку, то можно ли было думать о покупке трактора или комбайна? Советская власть подала мысль о коллективном труде. По соседству с селом в 1929 году были созданы крупные животноводческие совхозы, и на их полях затарахтели тракторы. Вскоре их завезли и в МТС, что расположилась неподалеку от Ядринцева. И в старом поселке организовался колхоз, нареченный «Хлеборобом».

А в Увал-Ядринцеве присматривались, как пойдет дело в «Хлеборобе». Но там дело начиналось неплохо, государство оказывало колхозу помощь и семенами, и кредитами и техникой. И вот уже до десятка крестьян-бедняков из Увал-Ядринцева записались в «Хлебороб». Работать ходили за несколько километров, но все же пошли в колхоз, — уж очень заманчивой была идея коллективного труда, применения машин на крестьянских полях.

Прошел год — зашевелились и остальные крестьяне. В Увал-Ядринцеве создается колхоз. Его ядром явились колхозники, работавшие в артели «Хлебороб», — их было уже одиннадцать семей. Увал-ядринцы назвали свой колхоз «Коммунаром», стали соревноваться с «Хлеборобом».

Теперешний заместитель председателя правления колхоза, а в прошлом председатель «Коммунара» Гавриил Егорович Лукьянчиков вспоминает, что оба колхоза поначалу были бедноваты. Об этом свидетельствует такой факт: в момент организации колхоза не удалось создать свою животноводческую ферму — у крестьян было в основном по одной корове. А скот, отобранный у кулаков, раздали беднякам. Но уже в 1934 году государство оказало колхозу помощь, продав ему из соседнего совхоза 40 племенных телок и 100 овец. Этим было положено начало общественному животноводству.

Круто пошло вверх артельное хозяйство. С каждым годом увеличивалась помощь МТС: поля стали обрабатывать тракторы, появились первые комбайны, повышалась оплата трудодня, улучшалась жизнь колхозников.

Но грянула Великая Отечественная война, и рост колхозного хозяйства приостановился. Почти все трудоспособное мужское население колхоза ушло на защиту Родины. В колхозе сократились посевные площади, уменьшилось поголовье общественного скота. Но члены обеих артелей — и «Хлебороба» и «Коммунара» — с честью выполняли задания по сдаче государству зерна и продуктов животноводства и этим внесли свой достойный вклад в дело победы над врагом.

А затем — период восстановления. Советское государство быстро залечивало раны, нанесенные войной. Это чувствовалось во всем: в строительстве новых заводов и городов, в большой помощи сельскому хозяйству. На полях колхозов и совхозов стали работать в основном мощные гусеничные тракторы, пришедшие на смену старым, колесным, новые комбайны, новые почвообрабатывающие машины.

И если в былое время отдаленность полей заставляла крестьян делить большую деревню на более мелкие, то теперь, в век механизации, чтобы удобнее работать и жить, надо было объединяться. И ядринцы объединились в один коллектив, назвав укрупненную артель в честь советского поэта — «Память Маяковского».

Для истории нужно отметить, что так именно назвать свой колхоз предложила молодежь, ставшая теперь грамотной, любящей книгу и жизнь.

Укрупнение колхозов произошло в 1951 году.

 

• << Назад
• Вперёд >>

• На верном пути
• ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ
• В КОЛХОЗЕ
• НЕМНОГО ИСТОРИИ
• ОТ ВЫБОРОВ ДО ВЫБОРОВ
• ЛЮДИ И СУДЬБЫ
• ВОТ ОНО — НАШЕ ВРЕМЯ!
• НА ВЕРНОМ ПУТИ
• НА ПЕРЕДОВОЙ ФЕРМЕ
• РАДУЖНЫЕ ПЕРСПЕКТИВЫ
• Выходные данные | Иллюстрации
• Все страницы