Максим Кривда (школа-гимназия 19) «В ЧЕЛОВЕКЕ, В ЕГО СКРОМНОЙ ОСОБЕННОСТИ, В ЕГО ПРАВЕ НА ЭТУ ОСОБЕННОСТЬ — ЕДИНСТВЕННЫЙ, ИСТИННЫЙ И ВЕЧНЫЙ СМЫСЛ БОРЬБЫ ЗА ЖИЗНЬ» (В. Гроссман), — Страница 12

Учебная Знание — Сила Учебная Двенадцать экзаменационных сочинений медалистов г. Омска и Омской области

Двенадцать экзаменационных сочинений медалистов г. Омска и Омской области — Максим Кривда (школа-гимназия 19) «В ЧЕЛОВЕКЕ, В ЕГО СКРОМНОЙ ОСОБЕННОСТИ, В ЕГО ПРАВЕ НА ЭТУ ОСОБЕННОСТЬ — ЕДИНСТВЕННЫЙ, ИСТИННЫЙ И ВЕЧНЫЙ СМЫСЛ БОРЬБЫ ЗА ЖИЗНЬ» (В. Гроссман),

Страница 12 из 16

***

Максим Кривда (школа-гимназия 19)
«В ЧЕЛОВЕКЕ, В ЕГО СКРОМНОЙ ОСОБЕННОСТИ, В ЕГО ПРАВЕ НА ЭТУ ОСОБЕННОСТЬ — ЕДИНСТВЕННЫЙ, ИСТИННЫЙ И ВЕЧНЫЙ СМЫСЛ БОРЬБЫ ЗА ЖИЗНЬ» (В. Гроссман),

(По роману М. А. Шолохова «Поднятая целина»)

До недавнего времени метод социалистического реализма применялся ко всей советской литературе. Такой подход сильно повредил ряду произведений, так как закреплял догматический подход к их оценке. Внедряемый в сознание нескольких поколений советских людей классовый критерий, превратившийся в вульгарно-социалогическую догму, затруднял осмысление содержания и образов многих произведений. Это приводило к обедненному пониманию социально-исторической и нравственно-философской сущности позиции автора. Такой подход был осуществлен ко многим нашим писателям и их произведениям. Одним из таких писателей и стал М. Шолохов. Классовый критерий поработал и над оценкой его романа «Поднятая целина». Это далеко не случайно. Ведь в романе затрагивается одна из неоднозначных тем советской истории — тема коллективизации, когда человеческая жизнь утратила значение высшего гуманистического критерия, а насилие и убийство стало привычным делом. Сейчас же критика оценивает не столько содержание произведения Шолохова, не столько его нравственную позицию, сколько-то хрестоматизированное представление о романе, которое сложилось в нашем сознании. Дает ли нам «Поднятая целина представление о трагедийности событий той эпохи? Показывает ли нам Шолохов борьбу народа за свою жизнь, за свою особенность жизни? Вот те вопросы, на которые нам необходимо сегодня ответить, руководствуясь современными историческими взглядами и новыми представлениями о философии личности и Общества. Причем, необходимо учитывать, что Шолохов сам пыл активным участником описываемых событий.

История, поведанная Шолоховым, о строительстве гремяченского колхоза не вызывает оптимистических настроений. Даже на финальных страницах романа, писавшихся в 50-е годы, нет примет полного осуществления надежд и чаяний крестьян. Кратко обмолвился он в последней главе об осенней страде: «Допоздна гремели на гумнах веялки, глухо выстукивали по утрамбованной земле каменные катки, слышались людские понужающие голоса и фырканье лошадей. А потом все стихло». Ни одного слова не сказано об урожае, во имя которого и развертываются основные события романа. Хутор, кажется, утратил нечто первичное, словно в нем оказалась вытравленной сама душа. Человек тогда стоит крепко на ногах, сберегает свою живую душу, когда он живет под высоким и вечным небом, когда он чувствует под собой землю — родную, понятную. Отсюда пошел народ, здесь корни его духа. Эти корни в романе оказались подрубленными.

Трагедийность времени и человеческих судеб Шолохов показывает обилием смертей в романе, страницы романа буквально залиты кровью. Первоначальное название романа: «С кровью и потом» имело отнюдь не метафорический, а вполне конкретный смысл. За восемь месяцев жизни в Гремячем логу, изображенных Шолоховым, скончалось одиннадцать человек, и только один из них, хуторской пастух дед Агей, умер естественной смертью. Такая, концентрация человеческой смерти помогает Шолохову показать ненормальность положения в хуторе, трагедию происходящих событий.

Интересно проследить отношение крестьян, народа, к происходящим событиям. Именно здесь необходимо искать те причины, которые привели наше крестьянство к потере своей особенности, к пассивности в борьбе за жизнь. Наиболее яркая картина, которая дает нам представление о настроениях, в крестьянской среде, изображается Шолоховым, на общих собраниях. Здесь прослеживается и политика Давыдова как представителя партии. При обсуждении дел Давыдову легко навязать свою точку зрения, например о кулаках: «Под корень их! Нет, уж лучше с корнем, а не под корень». Но уже при поименном обсуждении на достойность «пролетарской кары» единодушие в крестьянской массе начинает таять. «Воздерживаюсь» — звучит непривычно для Давыдова и Нагульнова, когда необходим категоричный ответ. Ведь по их логике бедняк Тимофей Борщев должен испытывать классовую ненависть к кулаку Дамаскову, а он проявляет сомнение: «Потому, как он — мой сосед, и я от него много добра видел. Вот и не могу на него руки подымать… все время мне пособлял, быков давал, семена ссужал… мало ли… « Но такой ответ не может устроить категоричность Давыдова, когда для «революции надо». Он «будто нож к горлу приставил»: «Ты за Советскую власть или за кулака?» Понятно, что такой вопрос вызывает только смятение у малограмотного человека: «Я — за власть. Чего привязались?»

Очень интересен с правовой и нравственной точки зрения эпизод, связанный с раскулачиванием Фрола Дамаскова, где каждая из сторон сначала дискуссионно защищает свою правоту. У Дамаскова это справки о выполнении налога на хлеб, которые подписал сам Разметнов. А у Разметнова свои резоны: «Хлеб тут ни при чем». Фрол: «А за что же меня из дома выгонять и конфисковывать?». А у Разметнова своя «логика»: «Беднота постановила, я же тебе пояснил». «Таких законов нету! Вы правиловку устраиваете» — вырывается у Дамаскова. Но закон у Разметнова есть постановление ЦК ВКП (б) от 30 января 1930 года о конфискации у кулаков имущества, инвентаря и рабочего скота — беззаконие в законе.

Но атмосфера насилия требовала только «инородного» человека, чуждого всем, способного не разжалобиться, если придется слышать детский крик, плач детей и матерей. Андрей Разметнов таким человеком не был, ему чужды категоричность Давыдова и экстремизм Нагульнова. Отсюда и его сопротивление насилию уже после первого дня раскулачивания: «Раскулачивать больше не пойду… Я… я с детишками не обучен воевать!.. На фронте — другое дело! Там любому шашкой, чем хочешь. И катись вы под разэтакую! Не пойду!.. Да разве это дело? Я что? Кат, что ли? Или у меня сердце из самородка?» Неприятие Разметновым социальной и нравственной несправедливости показано с такой сердечной болью, что оно не может быть опровергнуто ни Нагульновым, ни даже Давыдовым.

Считаются тождественными взгляды Шолохова и героев—коммунистов в романе на коллективизацию. Исходной точкой такого суждения служит признание самого автора: «Вот и отпели донские соловьи дорогим моему сердцу Давыдову и Нагульнову… « На основании этого делается вывод, что Давыдов и Нагульнов представлены в романе как герои, в полной мере выразившие суть нравственно—философского идеала Шолохова. Такое суждение является упрошенным. Давыдов и Нагульнов дороги Шолохову не как воплощение человеческого идеала, а как живые люди, в трагических изломах судеб которых отразились аномалии, и противоречия общественного развития. Но Шолохов не упростил свою задачу, он не изобразил людей, лишенных личностного начала. Наоборот, его герои — яркие, самобытные личности, которым присуща неординарность.

Бесстрашие Шолохова перед лицом трагических противоречий рождающегося в муках мира не может не поразить и сегодня. Пронзительным свидетельством этого является недавно опубликованное письмо Шолохова к Е. П. Левицкой. Этот документ уже неоднократно использовался для подтверждения фактической основы трагедии крестьянства. Шолохов потрясен бедствием народа: «я все такой же, только чуть-чуть погнутый. Я бы хотел видеть такого человека, который сохранил бы оптимизм, когда вокруг него сотнями мрут от голода люди, а тысячи и десятки тысяч ползают опухшие и потерявшие облик человеческий». В этих словах отразилось мироощущение художника, мучительно искавшего состояние целостности в жизни народа на трагическом ее изломе. Было бы ошибочным упрощать эту точку зрения писателя, представлять ее как лакировочную, конъюнктурную, приспосабливающуюся к официальной государственной политике. Шолохов принадлежит к тем художникам, которые сумели ощутить и запечатлеть свое время как эпоху глубоко драматичную, эпоху разрушения и созидания.

• << Назад
• Вперёд >>

• Двенадцать экзаменационных сочинений медалистов г. Омска и Омской области
• Елена Степанова (школа 117) НО ГРУСТНО ДУМАТЬ, ЧТО НАПРАСНО БЫЛА НАМ МОЛОДОСТЬ ДАНА… (Автор и герои романа «Евгений Онегин» их отношении к обществу)
• Марина Габсева (общеобразовательный лицей Первомайского района) В ЕГО РОМАНАХ «ДУША ЧЕЛОВЕЧЕСКАЯ ИЗОБРАЖАЕТСЯ С РЕАЛЬНОСТЬЮ, — ЕЩЕ НЕБЫВАЛОЙ В НАШЕЙ ЛИТЕРАТУРЕ» (Н. СТРАХОВ)
• Анна Неучева (школа-гимназия 140) ЧТО МНЕ ОТКРЫЛОСЬ В ХУДОЖЕСТВЕННОМ МИРЕ М. БУЛГАКОВА И А. ПЛАТОНОВА
• Ирина Макеева (школа — гимназия. 140) ПОЭТИЧЕСКИЕ ИСКАНИЯ И МИР ПЕРЕЖИВАНИЙ В ПОЭЗИИ XX ВЕКА
• Ольга Вихирева (школа 94) «ЧУВСТВА ДОБРЫЕ Я ЛИРОЙ ПРОБУЖДАЛ» (По лирике А. С. Пушкина)
• Юлия Чернышева (школа 84). «ЧУВСТВО РОДИНЫ — ОСНОВНОЕ В МОЕМ ТВОРЧЕСТВЕ» (С. Есенин). (По лирике С. Есенина)
• Елена Братских (школа-гимназия 19) «ЧУВСТВО РОДИНЫ — ОСНОВНОЕ В МОЕМ ТВОРЧЕСТВЕ «(С. Есенин).
• Евгений Погарский (школа 19) ЧЕЛОВЕК И ПРИРОДА В СОВЕТСКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ
• Дмитрий Ходос (школа 72) «НЕЛЬЗЯ ДОПУСТИТЬ, ЧТОБЫ ЛЮДИ НАПРАВЛЯЛИ НА СВОЕ СОБСТВЕННОЕ УНИЧТОЖЕНИЕ ПРИРОДЫ, КОТОРЫЕ ОНИ СУМЕЛИ ОТКРЫТЬ И ПОКОРИТЬ» (Ф. Жолиа-Кюри).
• Светлана Велитарская (школа 117). «НЕЛЬЗЯ, ДОПУСТИТЬ, ЧТОБЫ ЛЮДИ НАПРАВЛЯЛИ НА СВОЕ СОБСТВЕННОЕ УНИЧТОЖЕНИЕ ТЕ СИЛЫ ПРИРОДЫ, КОТОРЫЕ ОНИ СУМЕЛИ ОТКРЫТЬ И ПОКОРИТЬ» (Ф. Жолио-Кюри).
• Максим Кривда (школа-гимназия 19) «В ЧЕЛОВЕКЕ, В ЕГО СКРОМНОЙ ОСОБЕННОСТИ, В ЕГО ПРАВЕ НА ЭТУ ОСОБЕННОСТЬ — ЕДИНСТВЕННЫЙ, ИСТИННЫЙ И ВЕЧНЫЙ СМЫСЛ БОРЬБЫ ЗА ЖИЗНЬ» (В. Гроссман),
• Евгения Тюменцева (школа 48) «ТОЛЬКО РОДНОЕ СЛОВО… МОЖЕТ ПРОБУДИТЬ. В ЧЕЛОВЕКЕ ПЕРВЫЕ ИСТОКИ НАЦИОНАЛЬНОЙ ГОРДОСТИ» Ч. Айтматов).
• ПРИЛОЖЕНИЕ №1 Как писать, сочинение
• ПРИЛОЖЕНИЕ N 2 ТЕМЫ СОЧИНЕНИЙ, ПИСАВШИХСЯ Б РАЗЛИЧНЫХ РЕГИОНАХ РОССИИ В ПРОШЛОМ УЧЕБНОМ ГОДУ
• Выходные данные
• Все страницы